Неточные совпадения
Необходимо, дабы градоначальник имел наружность благовидную. Чтоб был не тучен и не скареден,
рост имел не огромный, но и не слишком малый, сохранял пропорциональность во всех частях
тела и лицом обладал чистым, не обезображенным ни бородавками, ни (от чего боже сохрани!) злокачественными сыпями. Глаза у него должны быть серые, способные по обстоятельствам выражать и милосердие и суровость. Нос надлежащий. Сверх того, он должен иметь мундир.
Она была бы и хорошо сложена, если бы не слишком большая сухость
тела и несоразмерная голова, по среднему
росту; но она не должна была быть привлекательна для мужчин.
Он был такого большого
роста, что для того, чтобы пройти в дверь, ему не только нужно было нагнуть голову, но и согнуться всем
телом.
Это был человек лет тридцати двух-трех от роду, среднего
роста, приятной наружности, с темно-серыми глазами, но с отсутствием всякой определенной идеи, всякой сосредоточенности в чертах лица. Мысль гуляла вольной птицей по лицу, порхала в глазах, садилась на полуотворенные губы, пряталась в складках лба, потом совсем пропадала, и тогда во всем лице теплился ровный свет беспечности. С лица беспечность переходила в позы всего
тела, даже в складки шлафрока.
Это была довольно высокого
роста женщина, несколько пониже, однако, Катерины Ивановны (та была уже совсем высокого
роста), полная, с мягкими, как бы неслышными даже движениями
тела, как бы тоже изнеженными до какой-то особенной слащавой выделки, как и голос ее.
В то самое время, когда Солоха затворяла за ним дверь, кто-то постучался снова. Это был козак Свербыгуз. Этого уже нельзя было спрятать в мешок, потому что и мешка такого нельзя было найти. Он был погрузнее
телом самого головы и повыше
ростом Чубова кума. И потому Солоха вывела его в огород, чтобы выслушать от него все то, что он хотел ей объявить.
Он был небольшого
роста, сутуловат, с криво выдавшимися лопатками и втянутым животом, с большими плоскими ступнями, с бледно-синими ногтями на твердых, не разгибавшихся пальцах жилистых красных рук; лицо имел морщинистое, впалые щеки и сжатые губы, которыми он беспрестанно двигал и жевал, что, при его обычной молчаливости, производило впечатление почти зловещее; седые его волосы висели клочьями над невысоким лбом; как только что залитые угольки, глухо тлели его крошечные, неподвижные глазки; ступал он тяжело, на каждом шагу перекидывая свое неповоротливое
тело.
От долгого сиденья у него затекли ноги и заболела спина. Вытянувшись во весь
рост, он сильно потянулся вверх и выгнул грудь, и все его большое, мускулистое
тело захрустело в суставах от этого мощного движения.
Громадная не по
росту, курчавая голова с едва прорезанными, беспокойно бегающими глазами, с мягким носом, который всякий считал долгом покомкать; затем, приземистое
тело на коротких ногах, которые от постоянного сиденья на верстаке были выгнуты колесом, мозолистые руки — все это, вместе взятое, делало его фигуру похожею на клубок, усеянный узлами.
Услужливое воображение, как нарочно, рисовало ему портрет Лизы во весь
рост, с роскошными плечами, с стройной талией, не забыло и ножку. В нем зашевелилось странное ощущение, опять по
телу пробежала дрожь, но не добралась до души — и замерла. Он разобрал это ощущение от источника до самого конца.
«Необходимо, чтобы администратор имел наружность благородную. Он должен быть не тучен и не скареден,
роста быть не огромного и не излишне малого, должен сохранять пропорциональность в частях
тела и лицо иметь чистое, не обезображенное ни бородавками, ни тем более злокачественными сыпями. Сверх сего, должен иметь мундир».
Степан Михайлович Багров, так звали его, был не только среднего, а даже небольшого
роста; но высокая грудь, необыкновенно широкие плечи, жилистые руки, каменное, мускулистое
тело обличали в нем силача.
Он был высок
ростом и очень толст, но толст, как бывают мужики, то есть не животом, а
телом.
Измученный бессонными ночами, проведенными на улицах, скоро он заснул, вытянувшись во весь
рост. Такой роскоши — вытянуться всем
телом, в тепле — он давно не испытывал. Если он и спал раньше, то где-нибудь сидя в углу трактира или грязной харчевни, скорчившись в три погибели…
Яков Иваныч сильно постарел, похудел и говорил уже тихо, как больной. Он чувствовал себя слабым, жалким, ниже всех
ростом, и было похоже на то, как будто от мучений совести и мечтаний, которые не покидали его и в тюрьме, душа его так же постарела и отощала, как
тело. Когда зашла речь о том, что он не ходит в церковь, председатель спросил его...
Он был невысок
ростом и так худ, что при раздевании у него каждое ребро вылеплялось, а живот втягивался, и все его слабосильное тельце, белое и чистое, походило на
тело десятилетнего несложившегося мальчика.
И так, твердый и прямой, прошел о. Игнатий до кладбища и такой же вернулся назад. И только у дверей в комнату жены спина его согнулась немного; но это могло быть и оттого, что большинство дверей были низки для его
роста. Войдя со свету, он с трудом мог рассмотреть лицо жены, а когда рассмотрел, то удивился, что оно совсем спокойно и на глазах нет слез. И не было в глазах ни гнева, ни горя — они были немы и молчали тяжело, упорно, как и все тучное, бессильное
тело, вдавившееся в перину.
Все 28 человек, у которых было сделано лишь частичное вырезывание щитовидной железы, были найдены совершенно здоровыми; из восемнадцати же человек, у которых была вырезана вся железа, здоровыми оказались только двое; остальные представляли своеобразный комплекс симптомов, который Кохер характеризует следующим образом: «задержание
роста, большая голова, шишковатый нос, толстые губы, неуклюжее
тело, неповоротливость мысли и языка при сильной мускулатуре, — все это с несомненностью указывает на близкое родство описываемого страдания с идиотизмом и кретинизмом».
Больной был мужик громадного
роста, плотный и мускулистый, с загорелым лицом; весь облитый потом, с губами, перекошенными от безумной боли, он лежал на спине, ворочая глазами; при малейшем шуме, при звонке конки на улице или стуке двери внизу больной начинал медленно выгибаться: затылок его сводило назад, челюсти судорожно впивались одна в другую, так что зубы трещали, и страшная, длительная судорога спинных мышц приподнимала его
тело с постели; от головы во все стороны расходилось по подушке мокрое пятно от пота.
Вероятно, это разновидность породы, потому что она мала
ростом, но красный с синим зад, сложение
тела и немного лающий голос убеждают меня в моем мнении.
Рост физический — это только приготовление запасов для
роста духовного, который начинается при увядании
тела.
Характерно, что в построениях Федорова как будто вовсе не учитывается опыт загробной жизни и его значение, все те изменения, которые претерпевает душа в отрыве от
тела, ее
рост в этом таинственном и неведомом состоянии.
Орлов так описывал императрице наружность принцессы Елизаветы: «Оная женщина
росту небольшого,
тела очень сухого, лицом ни бела ни черна, глаза имеет большие, открытые, цветом темно-карие, косы и брови темно-русы, а на лице есть и веснушки.
Оная ж женщина
росту небольшого,
тела очень сухого, лицом ни бела, ни черна, глаза имеет большие и открытые, цветом темно-карие, косы и брови темно-русы, а на лице есть и веснушки; говорит хорошо по-французски, по-немецки, немного по-итальянски, разумеет по-английски; думать надобно, что и польский язык знает, только никак не отзывается; уверяет о себе, что она арабским и персидским языком очень хорошо говорит.
Как будто большой человек, согнувшись, ходил среди них на корточках, чтобы быть одинакового
роста с ними, и она видела, как от этого у него ноет все
тело.
Предо мной стояла женщина очень большого
роста, выше меня, сухая, но стройная. Лицо ее, немного смуглое, уже с морщинами, было не то что прозрачное, а какое-то бестелесное. С этого лица смотрели два большие черные глаза, из-под широких бровей и длинных ресниц. Нос почти орлиный. Черные, с легкой проседью, волосы вились за уши. Худое
тело выступало из серого узкого платья, без всякой отделки. Вот какую наружность имеет Лизавета Петровна.
Высокий
ростом, с задумчивым, красивым, полным энергии лицом, матовая белизна которого оттенялась девственным пухом маленьких усиков, с темно-русыми волосами и карими глазами, порой блиставшими каким-то стальным блеском, доказывавшим, что в этом молодом
теле таится твердый характер мужа.
Высокий его
рост с молодецкою осанкой, статное, крепкое сложение
тела, черные усы, которые он гордо покручивал, его молодость, красота и завзятость хоть бы кому могли вскружить голову.
Высокий
ростом, с задумчивым, красивым, полным энергии лицом, матовая белизна которого оттенялась девственным пухом маленьких усиков, с темно-русыми волосами и карими глазами, порой блиставшими каким-то стальным блеском, доказывавшим, что в этом молодом
теле имеется твердый характер мужа.
Страшная худоба лица и
тела делала ее как будто выше
ростом. Платье на ней висело, как на вешалке. Морщины избороздили все ее лицо, а глаза горели каким-то лихорадочным огнем отчаяния.
Черные глаза, в которых искрилась проницательность ума, живость и доброта души, черты лица, вообще привлекательные, уста, негою образованные (нижняя губа немного выпуклая в средине), волосы черные как смоль, которых достаточно было, чтобы спрятать в них Душенькина любимца [Автор подразумевает Амура, невидимого супруга Душеньки, героини одноименной повести в стихах И. Ф. Богдановича (1743–1803), в основу которой был положен миф о любви Психеи и Амура.], величественный
рост, гибкий стан, свежесть и ослепительная белизна
тела — все в ней было обворожительно; все было в ней роскошью природы.
Старшая его дочь, Екатерина, о которой мы уже имели случай упоминать, была не из таковских, чтобы нападки отца оставлять без надлежащего отпора. Она была в полном смысле «его дочь». Похожая на Малюту и саженным
ростом, за который он получил свое насмешливое прозвище, и лицом, и характером, она носила во внутреннем существе своем те же качества бессердечного, злобного эгоиста, злодея и палача, как бы насмешкой судьбы облеченные в женское
тело. Екатерине шел двадцать третий год.
Как только
Ростов вошел в двери дома, его обхватил запах гниющего
тела и больницы. На лестнице он встретил военного русского доктора с сигарою во рту. За доктором шел русский фельдшер.
«27-го апреля 751 года бежал из Киево-Братского монастыря иеродиакон Тавия Яскевич, приметами таков:
росту среднего, на голове и бороде волосов русых, темно-простых, бороды невеликой, очей в лобу западлых,
телом умерителен; носа малого, продолгого; ходы замашкой, — як ходит, то руками размахивает, спевает и читает тенористо». «Накрепко его смотреть, поймать, забить в колодки» и т. д.
Ростов не слушал солдата. Он смотрел на порхавшие над огнем снежинки и вспоминал русскую зиму с теплым, светлым домом, пушистою шубой, быстрыми санями, здоровым
телом и со всею любовью и заботою семьи. «И зачем я пошел сюда!» думал он.
«Другая Анна, 30 лет, бров черных, очей серых, носа керпатого, лица ямоватого, грибоватого, опухлого» (тоже не увлекательна); «да монахиня Фотинья, лица долгого, 54 лет; да иеромонах Исаия, да монах Авсентий,
телом толст, ходит сутуловато, горбат, полной природы; да монах Митрофан,
росту невысокого, волосов на голове продолговатых, черных, лица черноватого, бороды колковатой (sic)».
Вадим Петрович Стягин был дурен собою: сухое
тело, сутуловатость при очень большом
росте, узкое лицо с извилистым длинным носом, непомерно долгие руки, шершавая, с проседью, бородка и желтоватые глаза, обведенные красными веками.
«И как они могут не только хохотать, но жить тут?» думал
Ростов, всё слыша еще этот запах мертвого
тела, которого он набрался еще в солдатском госпитале, и всё еще видя вокруг себя эти завистливые взгляды, провожавшие его с обеих сторон, и лицо этого молодого солдата с закаченными глазами.